Родился в купеческой семье, отец его был городским головой в Ораниенбауме.
Учёба
Окончил Петербургский?университет, пройдя курс обучения одновременно на трех факультетах — естественном, историко-филологическом и юридическом, и посвятил себя той идейной издательско-библиотечной деятельности, которая составляет одну из наиболее характерных черт русского народолюбия конца XIX века.
Деятельность
В качестве члена и секретаря комитета?грамотности, Н. А. Рубакин был в числе первых, положивших начало оживлению этого долго дремавшего учреждения. Ему же принадлежит инициатива учреждения при педагогическом музее особого отдела для самообразования.
В качестве руководителя издательских фирм О. Н. Поповой, И. Д. Сытина и товарищества «Издатель», Рубакин много сделал для проведения в народную массу и в публику хорошего и серьёзного чтения.
Потребности читающей публики Рубакин изучал систематически, составив сначала «Программу по исследованию литературы для народа» (1889), а затем вступив в обширную корреспонденцию с лицами, отозвавшимися на программу. В связи с другими исследованиями русского книжного и библиотечного дела, это дало Рубакину материал для чрезвычайно интересных докладов и статей, изданных отдельно под заглавием: «Этюды о русской читающей публике».
Н. А. Рубакин — участник русской?революции?1905—1907 гг. С 1907 г. жил в Швейцарии, где собрал уникальную русскую библиотеку, постоянно пополнявшуюся книгами, выходившими в России.
Скончался в 1946 г. в Лозанне и был похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище[1].
Его сын, профессор Александр Николаевич Рубакин[2], писал:
Цитата
В 1948 году в Москву в Государственную библиотеку имени В. И. Ленина была перевезена вся библиотека отца, которую он завещал советскому народу. В Ленинской библиотеке она занимает целых полэтажа книгохранилища и значится под литерами «Фонд Рб» — вся она стоит там целиком как памятник его мысли и творчества. По ней изучают его систему классификации книг и знаний. Все книжные богатства, накопленные отцом, вернулись советскому народу. Урна с прахом Николая Александровича Рубакина была перевезена из Лозанны в Москву в 1948 году и погребена на Новодевичьем кладбище, у Стены старых большевиков, на кладбище, где погребены лучшие русские люди, ученые и писатели, артисты, музыканты, художники. Скромная каменная урна, стоящая на уступе в стене древнего русского монастыря, имеет вид печати, лежащей на каменной книге, на которой выгравированы слова: «Да здравствует книга — могущественнейшее орудие борьбы за истину и справедливость!» — девиз, которому Рубакин был верен всю свою жизнь[3].
Основные достижения
Заслуги Н. А. Рубакина — ученого и писателя — были признаны и в Российской империи, и за рубежом, и в Советской России (в частности, он имел положительные отзывы от самого В. И. Ленина — за рекомендательный указатель «Среди книг»[4]). Его литературное и научное наследие огромно: 280 книг и брошюр, свыше 350 журнальных публикаций.
Медицинское образование получил в университетах Палермо (1841–1845 гг.) и Пизы (1846–1848 гг.).
Участвовал в народном восстании на Сицилии, после подавления которого в 1849 г. эмигрировал во Францию.
В Италию вернулся в 1851 г. и стал профессором химии Национального колледжа в Александрии (Пьемонт); впоследствии преподавал химию в Генуэзском университете (1856–1861 гг.), университете Палермо (1861–1871), Римском университете (1871–1910 гг.).
Канниццаро выполнил ряд важных исследований в области органической химии.
В 1851 г. он получил цианамид (совместно с французским химиком Ф. С. Клоэзом), изучил его термическую полимеризацию и получил мочевину гидратацией цианамида.
Изучая действие едкого кали на бензальдегид, Канниццаро выделил в 1853 г. бензиловый спирт. Одновременно Канниццаро открыл реакцию окислительно-восстановительного диспропорционирования ароматических альдегидов в щелочной среде (реакция Канниццаро).
Он также синтезировал бензоилхлорид и фенилуксусную кислоту, изучил анисовый спирт, бензилкарбамид, сантонин и его производные.
Главной научной заслугой Канниццаро стала предложенная им система основных химических понятий, на основе которой была осуществлена реформа атомно-молекулярной теории. Проанализировав в своей работе "Конспект курса химической философии" развитие атомно-молекулярных воззрений от Дж. Дальтона и А. Авогадро до Ш. Жерара и О. Лорана, Канниццаро на основе закона Авогадро чётко разграничил понятия "атом", "молекула" и "эквивалент" и предложил рациональную систему атомных весов.
Основываясь на данных о теплоёмкостях металлов и на плотностях пара, а частично и на химических соображениях, он установил и обосновал правильные атомные веса многих элементов, прежде всего металлов.
Свою теорию Канниццаро изложил в брошюре, которую лично раздал всем участникам Международного конгресса химиков в Карлсруэ, открывшегося 3 сентября 1860 г.
Лотар Мейер писал об этом: "Я также получил экземпляр... Я перечитал его не раз... Меня поразила ясность, с которой там говорится о важнейших спорных пунктах. С моих глаз спала пелена, исчезли все сомнения. Взамен появилось чувство спокойной уверенности". Брошюра Канниццаро произвела большое впечатление на участников конгресса; Канниццаро смог убедить большинство учёных принять его точку зрения, внеся тем самым окончательную ясность в запутанном вопросе об атомных, молекулярных и эквивалентных весах.
Еще в 1891 году в столице Российской империи Санкт-Петербурге был основан «Вестник иностранной литературы», который свой дебютный номер открыл обращением к читающей публике: "Наш журнал поставил себе задачею давать своим читателям, в художественном по возможности переводе, все выдающееся, что появляется в литературе Запада..."
До 1943 года журнал выходил под названиями «Литература мировой революции», «Интернациональная литература», а с 1955 года неизменно выходит под сегодняшним своим именем «Иностранная литература».
На даче или на антресолях – практически в каждой советской читающей семье раньше лежали перевязанные любовно пачки журнала «Иностранная литература», который открыл для надежно спрятавшихся за железным занавесом мечтателей Сэмюэла Беккета, Уильяма Голдинга, Джона Апдайка, Джерома Д. Сэлинджера, Кэндзабуро Оэ, Теннесси Уильямса, Жана-Поля Сартра, Франца Кафку, Ивлина Во, Умберто Эко, Хулио Кортасара, Милорада Павича и многих, многих других. Журнал знакомил советских читателей, не мечтавших никогда увидеть своими глазами Нью-Йорк и Париж, с заграничной жизнью, в которой даже человеческие горести и трагедии казались неизъяснимо притягательными и безумно романтичными. Иосиф Бродский назвал когда-то «Иностранку» «окном в Европу, Америку, Азию, Африку и вообще во все полушария».
Номер открывается романом австрийского прозаика и драматурга Эдена фон Хорвата (1901 – 1938 ) «Юность без Бога» в переводе Ирины Дембо. Главный герой, школьный учитель, вывозит свой класс на военизированный недельный слет на лоне природы. Размеренный распорядок дня в палаточном лагере нарушает загадочная гибель одного из учеников. Полиция идет по ложному следу, но учитель, чувствуя себя косвенным виновником преступления, начинает собственное расследование. А происходит действие романа в условной стране, где «по улицам маршировали девушки в поисках пропавших летчиков, юноши, желающие всем неграм смерти, и родители, верящие вранью на транспарантах. А те, кто не верит, тоже идут в ногу со всеми, в одном строю. Полки бесхребетных под предводительством чокнутых…»
Следом в разделе художественной прозы – рассказ американского писателя, выходца из индейской резервации Шермана Алекси (1966) «Потому что мой отец всегда говорил: я – единственный индеец, который видел своими глазами, как Джимми Хендрикс играл в Вудстоке “Звездно-полосатый флаг”». «Чем же эта интерпретация гимна так потрясла американцев?», - задается вопросом переводчица и автор вступления Светлана Силакова. И отвечает: «Хендрикс без единого слова, просто сыграв на гитаре, превратил государственный гимн в обличение вьетнамской войны».
Но рассказ, не про это, вернее, не только про это.
В рубрике «Литературное наследие» - несколько стихотворений из книги «На чреслах вазы»французского поэта Альбера Самена (1858 – 1900), «причисляемого обычно к “малым” символистам» и избранного в 1896 году, после смерти П. Верлена, королем поэтов, как ставит читателей в известность автор вступления и переводчица Юлия Покровская.
Далее – Литературный гид «Странствующий по миру рыцарь. К 400-летию со дня смерти Сервантеса».
1 сентября 1763 года Екатерина Вторая подписала высочайший манифест об учреждении в Москве Императорского Воспитательного Дома, торжественное открытие которого состоялось 21 апреля 1764 года.
В 1826 году вдовствующая императрица Мария Фёдоровна "высочайше повелеть соизволила учредить большие мастерские разных ремесел" для мальчиков-сирот Воспитательного дома.
В 1830 году император Николай I утвердил "Положение о Ремесленном учебном заведении".
В 1868 году был утверждён Устав, в первом параграфе которого было сказано: "Императорское московское техническое училище есть высшее специальное учебное заведение, имеющее главной целью образовывать механиков-строителей, инженеров-механиков и инженеров-технологов".
Первыми кафедрами в училище были кафедры высшей математики, общей и прикладной физики, построения машин, строительного искусства, технологии волокнистых веществ, общей химии, химической технологии.
Высокий авторитет профессорско-преподавательского состава и уровень подготовки выдвинули Императорское московское техническое училище в ряд ведущих политехнических школ Европы.
В 1918 году оно стало называться Московским высшим техническим училищем (МВТУ), а в 1930 году ему присвоили ему имя революционера-большевика Н. Э. Баумана.
В 1948 году был создан факультет ракетной техники, с которым связана деятельность в МВТУ создателя первой в мире космической ракеты и основоположника российской космонавтики С. П. Королёва.
В настоящее время Московский государственный технический университет им. Н. Э. Баумана занимает первые места среди технических вузов и входит в тройку российских вузов, выпускники которых наиболее востребованы в крупнейших компаниях.
За время существования университета в нём подготовлено свыше 200 000 инженеров.
Оливер Лодж в ответ на вопрос, не намеревается ли он использовать свое открытие для усовершенствования телеграфа, ответил: «Я ученый, а не какой-нибудь почтмейстер». Если ученые берутся за практическое дело, например, внедрение открытий в повседневную жизнь, то, как правило, сталкиваются с большими затруднениями. Так, на прошении Александра Попова предоставить средства на продолжение исследований радиосвязи морской министр написал резолюцию: «На такую химеру отпускать денег не разрешаю». Примерно такой же ответ получил и Эрнест Резерфорд, в результате чего вынужден был отказаться от дальнейших исследований беспроводной сигнализации.
В том, что «пробить» это открытие сумел Гульельмо Маркони, нет ничего удивительного — он был сыном богатого итальянского землевладельца и особых проблем с деньгами не испытывал. К тому же Маркони отдаленно представлял проблемы, с которыми ему предстояло столкнуться, а потому был полон энтузиазма. Правда, его образование ограничивалось начальной школой, которую он окончил с большим трудом. Попытки родных протолкнуть безмозглого повесу сначала в морскую академию, а затем в Болонский университет оказались безуспешными. Так бы и пропал Гульельмо Маркони в безвестности, если бы однажды он не заглянул к соседу — профессору физики Аугусто Риги, который в это время опробовал аппарат конструкции Оливера Лоджа. Юноша был совершенно потрясен эффектом передачи сигнала на расстояние и с жаром принялся за эксперименты. Едва научившись пользоваться аппаратом, Маркони отправился в итальянское почтовое министерство, предложив его руководству заключить с ним договор о конструировании систем беспроводной связи по всей стране. Самонадеянному юноше, как и следовало ожидать, дали от ворот поворот.
Другой бы бросил это дело, но Маркони проявил настойчивость и упорство.
В 1896 году 22-летний юноша отправился в Англию, где, по его мнению, люди были более восприимчивы к техническим новшествам. Однако и там первые попытки Маркони продемонстрировать возможности его аппарата вызвали лишь насмешки. Одна газета написала: «К нам приехал итальянец с шарманкой, но без обезьяны». Гульельмо Маркони смекнул, что для покорения Туманного Альбиона следует заручиться поддержкой британской прессы. Каким образом он этого достиг, история умалчивает, но вскоре все лондонские газеты запестрели сообщениями о выдающихся успехах Маркони, который оказался вовсе не итальянцем, а наполовину ирландцем (это было действительно так).
На волне популярности Гульельмо Маркони оформил патент (Оливер Лодж, узнав об этом, был весьма раздосадован) и создал «Компанию беспроволочного телеграфа и сигналов». Однако государственные ведомства Британии все еще относились к его аппарату настороженно. Помог случай. Принц Уэльский (будущий король Эдуард VII) на новогоднем балу в Париже упал и повредил колено. Выздоравливать он предпочел на своей яхте «Осборн». Маркони неведомыми путями вышел на королеву и предложил ей установить с яхтой прямую связь. Королева была в восторге, и с этого момента перед Маркони открылись все двери.
Даже критики Гульельмо Маркони не отрицают то, что он сделал для популяризации радиосвязи больше, чем кто-либо другой, причем по тем временам его технические достижения никто не мог повторить. В 1896 году им была достигнута дальность радиосвязи 3 км, через год — 21 км, еще через полтора года — 70 км, в начале 1901 года — 300 км. В конце года Маркони установил радиосвязь через Атлантический океан, что считалось совершенно невозможным ввиду кривизны Земли. Но Маркони наивно полагал, что электромагнитные волны могут проходить через грунт и воду, а потому со свойственным ему энтузиазмом взялся за дело. В результате, находясь на острове Ньюфаундленд (Канада), он услышал отраженный от ионосферы телеграфный сигнал S (три точки кода Морзе), переданный через Атлантику из Англии.
Исследователи до сих пор гадают, как ему это удалось, ведь Маркони так и не удосужился изучить физику — своему приятелю он смущенно признался:
«Я одно не могу понять — как это все работает!»
Впрочем, Маркони привлек к делу талантливых инженеров, в том числе Джона Флеминга, который учился в Кембридже у великого Максвелла.
Тем не менее изобретатель телефона Александр Белл, узнав о трансатлантическом сеансе связи, сказал: «Я сомневаюсь, что Маркони это сделал. Это невозможно».
Томас Эдисон, напротив, воскликнул: «Я поражен и хотел бы встретиться с этим молодым человеком, у которого хватило дерзости на пересечение Атлантики электрической волной».
В 1907 году Маркони открыл первую трансатлантическую службу беспроводной связи.
Еще при жизни знаменитого итальянца начали обвинять в присвоении чужих идей. В 1915 году Федеральный суд США решил все дела о приоритетности изобретений в пользу Маркони. Однако уже после его смерти, в 1943 году Верховный суд США аннулировал основные патенты Гульельмо Маркони, признав приоритетными работы американского изобретателя югославского происхождения – Никола Тесла.
Но хотя Маркони, по большому счету, использовал в своих работах аппаратуру, теоретиками или создателями которой были другие физики, он оказался намного дальновиднее и предприимчивее их. И именно ему мы больше всего благодарны за бурное развитие беспроводной радиосвязи. - ЗДЕСЬ
Тайны Гульельмо Маркони - читать Гении и злодеи. Попов и Маркони. 2003 - смотреть Гульельмо Маркони и беспроволочный телеграф - смотреть
Джон Ди – один из самых загадочных людей позднего Средневековья. На протяжении четырех с лишним столетий его фигура привлекала многих писателей, драматургов и поэтов, начиная с Вильяма Шекспира (именно Джон Ди был прототипом волшебника Проспера в «Буре»), его современника Бена Джонсона (создателя драмы «Алхимик») и кончая произведениями наших современников (вспомним хотя бы романы «Дом доктора Ди» Питера Экральда и «Египет» Джона Кроули).
Он родился в Уэльсе в семье придворного офицера короля Генриха VIII. В пятнадцатилетнем возрасте поступил в колледж Святого Иоанна в Кембридже, а затем продолжил образование в Голландии и Бельгии. Будучи ещё юношей, этот современник Нострадамуса уже учил геометрии самого Карла V, императора Священной Римской империи, а в возрасте двадцати трёх лет читал свои знаменитые лекции по математике в Париже.
Блистательный математик и астроном, крупнейший естествоиспытатель, знаток классической филологии и языков, рьяный собиратель и спаситель старинных рукописей, владелец одной из крупнейших в Европе личных библиотек, выдающийся философ, «идейный отец розенкрейцерства», провидец, человек, способный спать лишь два часа в сутки, — вот лишь неполный перечень качеств этой загадочной личности.
Когда Ди вернулся в родную Англию, ему не было и тридцати, но он уже слыл авторитетным учёным, и Мария I Тюдор назначила его королевским астрологом. Она только что взошла на престол и была в расцвете сил, но «доктор Ди» какими-то только ему ведомыми способами узнал, что править ей недолго: она скоро умрёт, не оставив наследника.
В беседе с Елизаветой, сводной сестрой королевы, Ди поделился своими соображениями и предсказал этой девушке, находящейся в немилости, в скором будущем: королевский трон. Двор кишел интригами, и о столь крамольных предсказаниях шпионы тотчас донесли королеве. Расправа была короткой: астролога бросили в тюрьму «за попытку подчинить жизнь монарха магии».
Два года провёл учёный в заточении. И всё же его предсказание сбылось: Елизавета вскоре взошла на трон. Безгранично доверявшая молодому учёному, она сразу же назначила его опять-таки королевским астрологом и даже дату своей коронации — 14 января 1559 года — выбрала в соответствии с его расчётами.
Судя по всему, совет доктора Ди был точен: почти полувековое правление Елизаветы I было на редкость успешным. Оно сопровождалось расцветом искусств и науки, расширением торговых связей и географическими открытиями. И по сей день среди историков существует устойчивое мнение, что «Елизаветинский ренессанс» во многом обязан именно Джону Ди.
Елизавета тоже не оставалась в долгу. Она предоставила Джону Ди самые широкие возможности для научной деятельности. Пользуясь личным покровительством королевы, Ди немало сделал для своей родины. Изобретатель механических роботов и телескопа, он стоял у истоков науки морской навигации и применения в английской армии биноклей и подзорных труб. Одним из первых он предложил использовать солнечную энергию, сфокусированную с помощью огромного зеркала.
Джон Ди принимал участие во многих научных реформах.
Предложил идею начального меридиана, известного сегодня как Гринвичский
Таков был масштаб этой незаурядной личности.
Но при такой кипучей деятельности Джон Ди жил ещё одной — тайной — жизнью, о содержании которой мы можем лишь частично догадываться по сохранившимся личному и «спиритическому» дневникам, да ещё — по автобиографическим трактатам. Вчитываясь в их строки, мы с полным основанием можем назвать мировоззрение этого замечательного человека причудливой смесью мистицизма и самой передовой, по тем временам, науки.
Судите сами: наравне с сугубо научной и практической деятельностью он очень серьёзно относился к оккультной философии и магии — как к мировоззрению, помогающему проникнуть в тайны бытия. Его фундаментальный философский труд «Иероглифическая монада» (Антверпен, 1564), по мнению исследователей тайных обществ и герметических учений, стал фактически идейной основой будущего розенкрейцерства.
Можно утверждать, что большую часть своего времени Джон Ди отдавал тайным наукам: кабалистике нумерологии, алхимии, астрологии, а также гаданию. Уделял он внимание и изучению свойств зеркал. Об этой области его исследований известно очень мало, и о достижениях Ди мы можем судить только по его же скупым записям (например, по такой:
Цитата
Нетрудно изготовить зеркало, которое силой солнца, даже скрытого облаками, превращает в пепел все разновидности камня и металла.
) или по свидетельствам современников, которые утверждали, что в доме Джона Ди была какая-то камера для «зеркальных видений».
Пабло Неруда родился в небольшом городке Парраль в центральной части Чили. Его отец, Хосе дель Кармен Рейес Моралес, был железнодорожным рабочим. Мать, еврейка, Роза Нефтали Басоальто Опасо, школьная учительница, умерла от туберкулёза, когда Пабло был ещё ребенком. Вскоре после её смерти отец женился второй раз, на Тринидад Кандиа. Затем семья переехала в город Темуко на юге Чили.
Неруда начал писать стихи в возрасте десяти лет. Спустя два года он познакомился с известной чилийской поэтессой Габриэлой Мистраль, во многом способствовавшей его первым поэтическим опытам. В 1920 году молодой поэт публикует в журнале «Сельва аустраль» стихи, взяв псевдоним Пабло Неруда по имени чешского писателя Яна Неруды, чтобы избежать конфликта с отцом, не одобрявшим его занятий литературой. Впоследствии этот псевдоним стал его официальным именем.
В 1921 году Неруда поступил в педагогический институт в Сантьяго на отделение французского языка. Вскоре за своё стихотворение «Праздничная песня», опубликованное в газете «Хувентуд», он получил первую премию на конкурсе, организованном Федерацией чилийских студентов. В 1923 году Неруда издаёт за свой счёт первый сборник своих стихов «Собрание закатов» (1923). Стихи имели успех, что помогло поэту найти издателя для выпуска книги «Двадцать стихотворений о любви и одна песнь отчаяния» (1924). Этот сборник принёс молодому поэту большую известность в Латинской Америке.
В книге стихов «Попытка бесконечного человека» (1926) Неруда переходит от модернизма, характерного для предыдущего периода его творчества, к авангардизму. В этом же году Неруда издал книгу стихотворений в прозе «Кольца» (совместно с Томасом Лаго) и короткий авангардистский роман «Обитатель и его надежда».
В 1927 году чилийское правительство назначило Неруду консулом в Бирму, куда он прибыл, задержавшись по дороге на недолгое время в Париже. Затем он был консулом и в других странах (тогда — колониях) Юго-Восточной Азии: на Цейлоне, в Сингапуре, в Индонезии. Здесь он написал стихи, которые впоследствии вошли в книгу «Местожительство — Земля». Для этого периода творчества Неруды характерно состояние, которое он сам впоследствии назвал «лучезарным одиночеством». В Батавии он познакомился с Марикой Антониетой Хагенаар Фогельзанг, голландкой с острова Бали, которая стала его первой женой.
В 1932 году Неруда вернулся в Чили, где опубликовал написанную в 1925—1926 годах книгу «Восторженный пращник», а также первый том книги «Местожительство — Земля».
В 1969 году Коммунистическая партия Чили выдвинула Неруду кандидатом на пост президента республики Чили, а затем сняла своего кандидата в пользу социалиста Сальвадора Альенде, кандидата блока Народного единства. После победы Альенде на выборах в 1970 году правительство Народного единства назначило Неруду послом во Франции.
В 1971 г. Н. был удостоен Нобелевской премии по литературе «за поэзию, которая со сверхъестественной силой воплотила в себе судьбу целого континента». В своей речи член Шведской академии Карл Рагнар Гиров, особо отметивший общественно-политическую деятельность Н., сказал, что «в Испании Н. протянул руку угнетенным и тем самым проникся верой в свою родину, которая гордится своим прошлым и надеется на лучшее будущее». В своей Нобелевской лекции «На пути к лучезарному городу» («Toward the Splendid City») Н. вспомнил свое путешествие в Анды. На опасном, полном риска пути в «сверкающий и тайный мир природы и одиночества», сказал Н., он «нашел все необходимое для поэзии: одиночество, природу и поддержку спутников». «Непреодолимого одиночества не бывает, – заявил поэт, – все пути ведут к одной цели: рассказать с помощью творческого воображения, кто мы такие. Я родился в далекой стране, отделенной от остального мира отрогами гор. Я был самым отчаявшимся поэтом на свете, и моя поэзия была провинциальной, надломленной и туманной. Но я всегда верил в человека. Я никогда не терял надежды».
Творится день при полном свете солнца
день-солнце, молчаливая печать,
почившая на всех плечах дороги.
Я светочеловечек, я многороза,
я безрассудный многолуч — я знаю,
что смерть моя наступит от сиянья.
Я мир не разделяю на две части,
на чёрную и золотую сферу, —
я пестую его при полном свете,
как целую топазовую гроздь.
Давным-давно, в недостижимой дали,
вступил я в эту ясную страну,
где даже ночь была сплошным мерцаньем:
тот свет во мне присутствует доныне,
здесь небеса — сферический янтарь,
а море испаряет синий сахар.
"Гарсиа Лорка шел впереди, все время смеялся и говорил.
Он был счастлив. Уж таков был Лорка.
Радость была его кожей."
"Я прихожу к людям с робостью, присущей поэту, с боязнью робкого человека, но, попав в их круг, сразу чувствую себя преображенным. Я – частица великого большинства, я – еще один лист огромного древа человечества."
Почему пропала возможность смотреть страницы с постами?
У меня открывается только последняя страница и я вижу только 9 последних постов.
Раньше можно было смотреть все посты.